Сомнительная полночь [сборник] - Эдмунд Купер

В обществе, всецело контролируемом доминантами — новым типом суперженщин, доказавших свою способность восторжествовать над мужской оппозицией, — для матери Дайона оставался один-единственный путь заработать достаточно денег, чтобы избавить его от государственного сиротского приюта, — стать племенной кобылой.

Она отдала сына в частные ясли и устроилась на одну из многочисленных детских ферм, постоянными клиентами которых были наиболее процветающие доминанты и их сквайры. Иметь ребенка, выношенного другой женщиной, было престижно. Мать Дайона сделала вынашивание чужих детей своей профессией. Это позволило ей зарабатывать по две тысячи львов за беременность и оплатить образование своего сына от яслей до окончания школы.

Пока Дайон был мал, она навещала его регулярно. Поступив в школу, он сам стал навещать ее. Им было хорошо вместе, и, несмотря на нездоровость родственных отношений между настоящей матерью и настоящим сыном, они сохраняли любовь друг к другу.

Дайон редко видел свою мать не беременной. Поэтому он привык думать о ней как об огромном, похожем на глыбу, существе, хотя на самом деле она от природы была хорошо сложена и невелика ростом.

Она выдержала семнадцать успешных беременностей (одиннадцать девочек и шесть мальчиков), прежде чем, полностью надорвав сердце, умерла от меланхолии и закупорки кровеносных сосудов. Конечно, ее можно было бы оживить, будь она достаточно важной персоной или имей на банковском счету достаточно много денег. Но тридцати четырех тысяч львов хватило лишь на то, чтобы оплатить образование Дайона до того момента, когда в жестком соперничестве с доминантами он выиграл государственную стипендию по кибернетике. Дайон так и не получил ее. Придя на похороны и увидев до странности хрупкое тело, исчезающее в очистительном огне атомной топки, он ощутил на щеках неприличествующие мужчине слезы. И тогда Дайон плюнул на этот мир, который мог поступить так с единственным человеком, которого он любил, и решил жить своим умом.

В тот момент Дайону исполнилось ровно восемнадцать лет. Ему предстоял долгий путь. Ко времени, когда он возмужал, отношение количества мужчин к количеству женщин снизилось и составило пять к двенадцати.

Дайон Кэрн был пьян и не на шутку сбит с толку. Пьян — потому что, прежде чем приняться за цыпленка, прикончил большую часть бутылки бренди, сбит с толку — потому что находился в полной власти белокурого офицера порядка, которая тем не менее не имела, похоже, ни малейшего желания посылать за чистильщиками.

Но вскоре, съев изрядный кусок цыпленка с зеленым салатом, он почувствовал себя несколько лучше. Достаточно хорошо, чтобы отдать должное бренди с черным кофе. И чтобы осознать: Джуно Локк просто играет с ним, водя его на коротком поводке. Как только он перестанет забавлять доминанту, она позволит чистильщикам увезти его, чтобы в очередной раз подвергнуть психоанализу.

Ну так и что? Наплевать! Он уже не раз подвергался анализу третьей степени. Психиатры сами гораздо более примитивны, чем их пациенты, которых они тем не менее считают всего лишь бумажными куклами. Все, что нужно, — это подкинуть им несколько шокирующих образов или симулировать невроз, на почве комплекса неполноценности по отношению к женщинам. И тогда они оставляют вас в покое. Вы получаете приличную еду трижды в день в течение месяца, десять частично восстановительных инъекций, пятьдесят львов и годичный испытательный срок. Все довольно-таки утомительно, хотя и не так уж неудобно. При условии, что вы ничего не натворите в продолжение испытательного срока.

Он попытался вспомнить, когда в последний раз подвергался анализу третьей степени. Если испытательный срок еще не истек, то сегодняшний инцидент может иметь серьезные последствия. Анализ второй степени. Три месяца всеохватывающего лечения, включая, возможно, электрошок. Далеко не идиллия… Но Дайон не мог вспомнить ничего. Последний укол он, кажется, получил давным-давно. Но и вчерашний завтрак казался таким далеким…

Джуно глотнула кофе с бренди и, будто прочитав его мысли, заметила:

— Я бы сказала, не меньше чем полгода и не больше чем год назад. Плохо дело, юнец. Тебе светит вторая степень.

Он подпрыгнул, как будто она снова прижгла его лазером.

— Стоупс побери[5]! Как ты узнала?

— Такой взгляд, как у тебя, малыш, я уже видела раньше много раз. Обычно, когда жиган попадается, первым делом у него появляется это отсутствующее выражение. Он пытается припомнить, когда в последний раз подвергался анализу. Если вспомнить не удается — это дурной знак. Знак того, что подсознательно он и не хочет вспоминать… Ну ладно, выпей еще немного бренди и развесели меня.

— Шантажистка! — заорал он в ярости. — Секс-зомби! Бесплодная утроба!

— Пожалуйста, — улыбнулась она, — ты лишь слегка царапаешь мое самолюбие.

— Я предпочел бы расцарапать твое горло.

Джуно спокойно оглядела его:

— Похоже, ты достоин большего, маленький мейстерзингер. Понимаешь, о чем я?

— Никто не заслуживает первой категории, даже офицер порядка.

— Ну вот, — сказала она весело, — наконец-то мы становимся понятливыми. Выпей еще бренди…

Женщина плеснула большую порцию в его стакан:

— Давай будем взаимно вежливы. — Она достала легкую домашнюю тунику и натянула ее, прикрыв грудь:

— Ну, как теперь?

— Спасибо, — сказал Дайон. — Так гораздо лучше.

— Да, похоже, ты несколько старомоден.

Он улыбнулся:

— Скажем, несколько странен. Эксцентричен — было бы еще точнее.

— И ты действительно пишешь стихи?

— Да, так это называется. В основном мною. У меня самая благодарная в мире аудитория — из одного человека.

— Давай расширим ее до двух.

— «Век расшатался»[6], — сказал он сухо.

— «И что скверней всего, — смеясь, подхватила она, — я рождена восстановить его!..» Сам-то ты уверен, что рожден для: этого? В двадцать первом веке Гамлета приговорили бы к анализу первой степени сразу по десяти разным статьям.

У Дайона отвисла челюсть.

— Пожалуйста, не изумляйся так. Это даже оскорбительно. Не все доминанты невежественны.

— Даже офицеры порядка? — выдавил он.

— Особенно офицеры порядка. Наша работа — почти синекура. Оставляет массу времени для самообразования. А что касается таких, как ты, жиганов… Все вы носите внутри стремление к смерти. Но ты пока не заслужил больше чем однодюймовую эпитафию.

Он снова был озадачен.

— Вопрос в том, — продолжала она, — что делать с обреченным мейстерзингером. Должна я спасти его или отдать в руки чистильщиков.